Один из претендентов на пост архиепископа Латвийской Евангелическо-лютеранской церкви (ЛЕЛЦ) на выборах, которые состоятся в июне, — епископ Риналдс Грантс, служащий в общине Старой церкви Святой Гертруды и одновременно являющийся заместителем ректора Лютеровской академии, — так же, как и другой кандидат на должность, декан округа Икшкиле Дзинтарс Лаугалис, отмечает, что не будет возобновлять рукоположение женщин в сан пастора, но будет поощрять их служение в других церковных должностях. Что касается чувствительной темы запрета абортов, в интервью агентству LETA Грантс подчеркивает, что церковь всегда будет выступать за жизнь. Его главная установка: церковь не должна изолироваться, она должна взаимодействовать с обществом.
Если вас изберут архиепископом ЛЕЛЦ, видите ли вы себя продолжателем нынешнего курса развития или реформатором и проводником новых веяний?
Более половины жизни я провел в той церкви, какой она была, следуя тому пути развития, по которому она шла. Я чувствую себя в ней хорошо, поэтому реформу я не планировал. Церковь сформировала меня как личность, и я могу отдать ей себя таким, какой я есть. Определенные изменения необходимы, но я бы не назвал это реформой. Церковь — это живой организм, она меняется и будет меняться в будущем. Если бы наша цель была не меняться, мы бы могли изолироваться, закостенеть и защищаться от окружающего мира. Но все наоборот — Иисус призвал церковь быть среди людей, взаимодействовать с ними. В этом процессе церковь не должна подстраиваться, а быть самой собой и делиться своей сущностью с людьми. В этом смысле я надеюсь, что какие-то перемены могут произойти. Церковь может расти и развиваться именно в том, как мы общаемся, как мы делимся тем, кто мы есть, как мы участвуем в общественных процессах.
Если говорить об участии в актуальных общественных процессах, то до сих пор это ярче всего проявлялось в проповедях нынешнего архиепископа Яниса Ванагса на богослужениях 18 ноября. Может ли в будущем ЛЕЛЦ чаще реагировать на социально-политические события, а не только раз в год? И вообще, должна ли церковь это делать?
Мне кажется, именно то, что наш архиепископ смог так убедительно и сильно выразить мнение церкви в проповедях 18 ноября, вызвало во мне желание это продолжать — настолько, насколько позволяет и соответствует моя личность. Одновременно я вижу больший потенциал церкви не в одной яркой и харизматичной личности, а во множестве людей, составляющих церковь. Если прихожане, ежедневно идущие в школы, больницы, на заводы, в офисы, будут смелее жить своей христианской идентичностью и нести христианское послание, тогда голос церкви будет слышен намного больше и яснее, чем если бы это делал только архиепископ или другой священнослужитель. В этом я вижу наибольший потенциал церкви.
Считаете ли вы участие церкви в решении кризиса украинских беженцев достаточным? Есть ощущение, что голос светских НПО был слышнее.
Я не соглашусь с тем, что участие церкви было недостаточным. Первоначально у многих НПО не было столь широкой региональной сети, как у церкви с её приходами. Огромный приток украинских беженцев был кризисом, к которому никто не был готов, включая местные приходы. Однако несколько приходов приняли автобусы с беженцами. В этих приходах они оставались первые недели. Именно в начале, когда беженцы прибывали, можно было увидеть сильную сторону церкви — её сеть из приходов по всей Латвии. Это было в каком-то смысле прекрасное время, потому что люди были готовы на действия, которые раньше казались немыслимыми. Церковь также многое сделала для обеспечения гуманитарной помощи — одеждой, продуктами. В этом кризисе мы не остались в стороне, и даже сейчас есть пасторы, которые везут машины с грузами помощи в Украину.
Если смотреть на отношения между церковью и обществом, не кажется ли вам, что в нашем поляризованном обществе многие популистские политики, говоря языком Библии, недобросовестно употребляют имя Божье, прикрываясь им как щитом, обсуждая чувствительные темы?
Мне кажется, сейчас это выражено не так сильно, как раньше. Но риск, безусловно, существует, и за последние десятилетия мы видели, как некоторые политические силы прятали неподобающие цели и мотивы за красивым христианским фасадом. Сегодня и церковь стала более зрелой, она учится, и за красивыми лозунгами уже не бросается. Но в первую очередь — это вопрос совести самих политиков. Нам, как избирателям, важно дать понять, что мы слышим их слова и ожидаем за них ответственности. Христианский принцип — по плодам узнаете дерево.
Скоро пройдут выборы в самоуправления, а в следующем году — выборы в Сейм. Должны ли пасторы с кафедры высказывать свои личные симпатии и призывать голосовать за конкретные политические силы? Спрашиваю, потому что такие прецеденты были.
Это не то, что централизованно поддерживает руководство церкви. Такое поведение может расколоть общину. В то же время пастор может призывать прихожан ознакомиться с программами партий и обращать внимание на те вещи, которые нам, как христианам, важны и по которым можно оценивать политические предложения. Но призывов голосовать за конкретную партию с кафедры быть не должно.
Какие будут ваши первые шаги в случае избрания?
Назову две вещи. Если человек впервые приходит на богослужение, многое будет зависеть от личности пастора — был ли он убедителен, возникло ли чувство доверия. Хотя приход — это не только пастор, его личность всё же играет ключевую роль. Хороший пастор не всегда означает активный приход, но связь между этими вещами достаточно выражена. Поэтому моя первая приоритетная задача — это пасторы и их служение: от подготовки будущих пасторов до повышения квалификации уже служащих, а также целенаправленная поддержка. Работа пастора — прекрасна, особенная, не всегда лёгкая и не всегда хорошо оплачиваемая. Поэтому важна поддержка, в том числе коллегиальная, когда пасторы помогают друг другу. Второй приоритет — это отношения с людьми вне церкви. Призвание церкви — быть там, где люди. На мой взгляд, слово «отношения» — ключевое. Через них мы можем делиться и получать.
Церковь прежде всего должна учиться слушать, а потом делиться тем, что является её богатством. Особый акцент я хотел бы сделать на отношениях с семьями, детьми и молодёжью. Нам нужны крепкие семьи, мы должны готовить будущие поколения к тем вызовам, которые их ожидают. Конечно, церковь не может сделать это одна — необходимо сотрудничество с государственными учреждениями и НПО, но при этом церковь должна выполнять и свою часть.
Чем церковь может заинтересовать молодёжь, чья жизнь во многом проходит в соцсетях и которые, как сказала одна учительница латышского, — «визуальщики»?
Сейчас подрастает поколение, которое вряд ли само по себе когда-либо откроет двери церкви. Это значит, что процесс должен быть обратным — церковь должна идти туда, где молодёжь. Если молодёжь в экранах — церковь должна быть в цифровом пространстве, быть там доступной и слышимой. Существуют различные форматы, через которые церковь может визуально донести своё послание, задать вопросы и предложить ответы. Далее следует следующий шаг — возможность личной встречи: лагеря, паломничества, походы, где можно пережить отношения. Хотя сегодня молодёжь часто общается через экраны, потребность во встрече лицом к лицу не исчезла. Многие проблемы и ментальные трудности возникают именно потому, что эта потребность остаётся неудовлетворённой. Я вижу церковь как место, где люди могут встречаться. Часто в регионах даже нет дома культуры, а церковь есть.
Если говорить о молодежи, задам вам провокационный вопрос как отца четверых детей. Видите ли вы возможность, что, обращаясь к молодежи, церковь может сотрудничать или хотя бы попытаться наладить диалог с организацией «Папардес зиедс»?
Вопрос в том, захочет ли сама организация «Папардес зиедс» сотрудничать с церковью. Внутри церкви не каждый к этому готов. Но, несомненно, есть темы, в которых молодежь бы выиграла, если бы услышала не только послание «Папардес зиедс», но и голос церкви. Об этом можно было бы подумать.
О сельских приходах. Другой кандидат на пост архиепископа ЛЕЛЦ, Дзинтарс Лаугалис, в интервью LETA упомянул, что в ближайшие пять лет может возникнуть необходимость закрытия около 40 приходов, просто потому что там не останется людей. Как вы, как возможный архиепископ, видите будущее сельских приходов с учетом неблагоприятных демографических тенденций и урбанизации?
Цель нашей церкви — обеспечить доступность Божьего слова и таинств на всей территории Латвии. Форма, в которой это происходит, может отличаться. Мы привыкли к тому, что присутствие церкви выражается через приход. Но на приход можно смотреть как в библейском, так и в юридическом смысле. Есть и, безусловно, будут приходы с очень небольшим числом людей, для которых нет смысла нести бремя юридического лица, но которым важно иметь доступ к Божьему слову, таинствам, возможность собираться вместе, переживать общение и совместную молитву. Это должно быть доступно по всей Латвии и через пять, и через десять лет.
Как обеспечить это финансово?
Каждая группа людей, собирающаяся вместе, в данном случае приход (даже если он больше не юридическое лицо), должна брать на себя финансовую ответственность. Чтобы приход мог функционировать, мы в церкви делаем пожертвования.
Но что делать с храмами, которые нуждаются в реставрации? Приход, возможно, способен содержать себя и пастора за счет пожертвований, но никогда не сможет собрать средства на восстановление церкви.
Состояние храмов с момента восстановления независимости постоянно улучшалось, список зданий в критическом состоянии сократился, но работа, конечно, должна продолжаться. Никто не ожидает, что небольшой приход сможет самостоятельно нести ответственность за восстановление храма. Этого не сможет взять на себя и вся ЛЕЛЦ. Здесь нужно привлекать государственную поддержку, и это уже происходит. Таким образом уже было приведено в порядок много храмов. Однако главное, о чём я говорил ранее, — это духовная жизнь людей и то, что они переживают в межличностных отношениях. Церковь — это и здания, но не с них она начинается. Она начинается с людей.
Что вы думаете о программе «Теология и религиоведение» Латвийского университета, которую критиковали некоторые пасторы? Видите ли вы в ней партнёра для подготовки новых пасторов?
Мы в основном готовим своих пасторов в нашем учебном заведении — Лютеровской академии. Там мы строим партнерские отношения с различными вузами. С разными партнерами у нас разные интересы и возможности для сотрудничества. Уже сейчас происходит обмен преподавателями между Латвийским университетом и Лютеровской академией. У нас есть идеи для совместных исследовательских проектов, особенно по истории латвийской церкви. Мы, конечно, осознаем различия, поэтому наша основная образовательная база — Лютеровская академия. В то же время, то, что наши студенты слышат и другие мнения — важно. Мы не стремимся создать замкнутую среду, но развиваем свою идентичность.
Если вы станете архиепископом, насколько вы будете терпимы к различиям во мнениях среди пасторов?
Нашей точкой отсчёта являются Святые Писания. Ответить точнее трудно, потому что это вопрос конкретных взглядов. В церкви всегда существовали разные направления, ещё с раннехристианской эпохи, например, в Коринфской общине. Вопрос в том, как эти различные направления взаимодействуют, уважают друг друга и сотрудничают. Именно это свидетельствует о здоровье церкви как живого организма.
Возобновите ли вы рукоположение женщин, начатое епископом Янисом Матулисом в 1975 году и прекращённое нынешним архиепископом?
Я хотел бы работать над тем, чтобы в церкви были признанные должности, в которых женщины могут осуществлять своё служение. Я не говорю о рукоположении женщин — я его не возобновлю. Однако, например, такие должности, как катехет, педагог, дьякониса — это служения, где женщины могут делать красивую и значимую работу. Что касается 1975 года, это решение было принято в довольно узком кругу без богословских дискуссий, в ответ на острый дефицит пасторов. Это был болезненный вопрос, который внутри церкви тлел всё это время, до момента, когда архиепископ Ванагс ещё до избрания заявил, что рукополагать женщин не будет. Вместо того чтобы его за это не избрали, его выбрали. Он сдержал своё слово. В то же время он дал пространство для дискуссий, в которых звучали разные мнения. Постепенно сформировалась традиция толкования Святых Писаний, к которой решила принадлежать церковная большинство. Именно это стало основой для решения Синода, который гласит, что на рукоположение в духовный сан может претендовать мужчина. Это не вопрос отношения к женщинам — это вопрос того, как мы толкуем Святые Писания. Мы остались при традиционном историческом способе их истолкования. Дискуссии, впрочем, продолжаются и сегодня — что является нормальным процессом.
Сохранит ли ЛЕЛЦ под вашим руководством позицию, что аборты недопустимы?
Мне кажется, в обществе складывается необоснованное представление, будто церковь всё время что-то запрещает. На самом деле всё наоборот. Церковь выступает «за», в данном случае — за ценность человеческой жизни. Бывают ситуации, когда на кону не жизнь ребёнка, а жизнь матери. Ведущий принцип — защита жизни.
Есть ли место в церкви для гомосексуальных людей, которые тоже стремятся к Богу?
Каждому человеку, который ищет Бога, есть место в церкви. Людям, для которых этот вопрос актуален, которые задаются вопросом «есть ли мне место в церкви?», я говорю: приходите и увидьте ответ. Это было бы взаимной выгодой. Далее я хотел бы процитировать архиепископа Яниса Ванагса: «В каждом человеке живут стремления, которые он сознательно не выбирает и которые могут быть сильнее его воли». Вопрос в том, что мы с ними делаем. Гомосексуальная склонность сама по себе не является грехом. Но если мы, как и любой другой склонности, поддаёмся — мы впадаем в грех. Однако это не всё, что церковь говорит по этому поводу. Центральное послание Нового Завета говорит, что грех — это не конец. Божья любовь на этом не заканчивается. Во Христе Иисусе нам доступно прощение, и Святой Дух даёт силу противостоять слабостям плоти. Я здесь говорю не только о гомосексуальных людях. Каждый человек ведёт свою борьбу. Церковь может и хочет дать намного больше, чем просто назвать что-то словом «грех». Поэтому приходите и убедитесь сами, есть ли место гомосексуальным людям в церкви.
Если пастор благословит такой союз, должен ли он будет покинуть служение?
Да, это предусмотрено правилами служения пасторов церкви. Слово «благословить» для нас означает, что мы такую связь признаём и просим Божьей благодати на её продолжение. Это противоречит позиции церкви, и пасторы должны понимать, что такое поведение имеет последствия, о которых мы заранее договорились.
Что вы, как пастор, думаете, когда слышите заявления государства-агрессора России о том, что они встали на защиту консервативных христианских ценностей и являются последним бастионом христианской цивилизации в бушующем море западного разврата?
Конечно, это огромная лицемерие. Каковы «плоды» путинизма? Разрушенная земля, убитые люди, разрушенные семьи. С какими христианскими ценностями это соотносится? У меня в этой связи возникает другой вопрос: почему на Западе находятся люди, которые, глядя на эти, окровавленные ложью и жадностью, декорации с надписью «христианские ценности», видят в них что-то симпатичное? Почему в Европе роль «спасителя христианских ценностей», которую себе приписывает Россия, вызывает осуждение, но мы не слышим аргументированных ответов на её обвинения в адрес Запада? Складывается впечатление, что мы с этим соглашаемся. Это меня тревожит. Потому что так мы даём режиму Путина возможность изображать себя спасителем. Видимо, они знают, что на Западе есть достаточно людей, для которых эти ценности действительно важны. Эти люди, несомненно, были бы менее подвержены манипуляциям, если бы в публичном пространстве яснее звучало послание о том, что христианские ценности были и остаются важны для Европы и Латвии. Я очень надеюсь, что Европа не станет стыдиться тех ценностей, которые её сформировали и которые по-прежнему в значительной мере делают её тем местом, куда миллионы «христианских» подданных Путина мечтают сбежать.
В последнее время всё чаще звучит понятие «светская духовность», означающее, что люди ищут духовность вне официальной церкви. Это видно как по популярности различных медитативных практик, так и соответствующей литературы. Каково ваше мнение об этих поисках и видите ли вы возможность направить их в русло христианской церкви?
Это вопрос того, что мы понимаем под словом «духовность». В христианском контексте духовность означает, что человек живёт под водительством Духа Божьего. Светская духовность часто этого не подразумевает. Чаще всего речь идёт о различных практиках, направленных на самопознание, работу с прошлым или восстановление эмоционального равновесия. Это хорошие и нужные вещи, и они не обязательно противоположны церкви. Я и сам участвовал в медитациях и ретритах, но нигде, кроме как в церкви, я не слышал и не переживал послание о Божьей любви и прощении так, как оно звучит здесь. Поэтому я бы сказал, что у церкви есть особая и уникальная миссия и призвание. Люди не должны думать, что если они потанцевали на закате у моря или посидели в тишине, медитируя, — это всё, что может дать духовный мир. В церкви можно найти то, что больше нигде не найти.
Сможет ли когда-либо искусственный интеллект написать лучшую проповедь, чем живой пастор?
Кто знает, как будет развиваться искусственный интеллект, но меня радует ваш вопрос — в нём я слышу, что вы считаете, что пока этого не произошло. Я с этим согласен. Хотя, кто знает, что будет в будущем. Одно дело — написать проповедь, и здесь, возможно, ИИ когда-нибудь окажется впереди. Но в нашем понимании в проповеди слово «воплощается» в голосе проповедника, в его тоне, мимике, жестах. В проповеди говорит не только текст, но вся личность пастора. Более того, проповедь продолжает рождаться прямо на месте — во взаимодействии с людьми, которые её слушают.
В фильме «Конклав» герой Рэйфа Файнса перед выбором папы произносит молитву, в которой просит: «Господи, даруй нам папу, который сомневается». Будете ли вы архиепископом с твёрдой уверенностью или тем, кто сомневается?
Сначала сомнений много. Они помогают чувствительнее искать, как прославить Бога и служить людям. Сомнения мешают принимать поспешные и непродуманные решения, они заставляют задавать вопросы и копать глубже. Но наступает момент, когда сомнения уже не помогают, когда нужно принимать решение и брать на себя ответственность. Я живу с убеждением, что сомнения — хороший учитель, но лишь до определённого момента.
